Упрямая прядь выбилась из идеально уложенных волос,  упала на лоб, заставив коротко, но сердито выдохнуть. Красивое молодое лицо резко помрачнело  —  стоила ли вся эта показная красота стольких часов работы над собой? Тщетная попытка казаться обычным бостонским денди явно вышла Штерну боком: он понял, что после этого раза никогда не будет тратить на свой внешний вид больше пятнадцати минут в день перед выходом в людное место. Провести расческой по волосам — и никаких терзаний. 
Пускай другие прихорашиваются, носят дорогие костюмы. У него найдутся другие способы показать себя и свою представительность.
Пятнадцать лет — критичный возраст для человека его положения. Два года перебиваться случайными доходами — поневоле научишься находить поводы для злобы.  Штерн надеялся уже в шестнадцать обзавестись собственным транспортом и найти человека, которому будут выгодны убийства – убивать легче всего, если с толком использовать эффект неожиданности и правильно все рассчитать, можно получать неплохие деньги. Сделать неплохую карьеру.
О существовании охотников ему частенько рассказывал брат — Ванда любил сидеть у костра и, делая страшное лицо, пугать младшего брата историями с печальным концом. «Когда-нибудь», - говорил он, и в тот момент Карелу делалось дурно от горечи, проскальзывающей в голосе брата. — «Они придут и за нами, если нам придется начать убивать, чтобы прокормить себя.  И всем будет лучше, если невиновность наша сможет сказать сама за себя».
Но страх гонит адреналин. Голову ведет от нарисованных в сознании радужных перспектив.
В конце-концов смерть — это всего лишь бизнес.
Короткими перебежками Карелу удалось добраться до клуба, где он надеялся найти очередной случайный заработок. Что это будет? Неизвестно. Однако лучше поспешить, иначе даже самая завалящая работа уплывет из рук.
На минуту остановившись у входа в обитель веселья и сладких удовольствий, он дрожащими от нетерпения пальцами поскреб по деревянной поверхности. Его не покидало чувство смутной тревоги. Войдет он внутрь или останется снаружи?
Медлить было нельзя.
Сопроводив свое появление мощным, насколько это было возможно для мальчишки его возраста, пинком в дверь с ноги, Карел вошел в шумное помещение.
Сегодня он вообразит себя охотником.

Отредактировано Карел Штерн (2012-11-02 19:45:39)

«Если требуется работа — покажи внешний вид. Недостаточно хорош — бери харизмой».
Он был простым человеком — собирал пыль с полок чистым рукавом собственной рубашки,  путая, выбрасывал таблетки вместо  упаковок от них, кусал ногти, если нечего было есть. В общем, делал, что мог, для собственного удобства.
Уже два года как.
Несчастные даты. Любит он поминать их сквозь зубы, шипя и выплевывая, словно песчинку, случайно попавшую в рот. Сначала был день — первый день, с осознанием того факта, что теперь Карел совершенно один. Убийство брата, безусловно, автоматически избавляло младшего Штерна от «отеческой» заботы двадцать четыре часа в сутки, но открывало куда более пугающую вещь.
Убийство обнуляет твой авторитет. И является крайним средством в безвыходной ситуации. Карел продирался сквозь толпу из танцующих тел, искал место, где можно будет перевести дыхание, нарисовать на лице решительный вид  — и отправляться задавать рискованные вопросы.
С недоумением снимал он обертку от завалявшейся в кармане брюк конфеты, зло сминал блестящую бумажку. Замахивался и бросал ее в толпу — и та летела, блеснув одиноким бликом, исчезала. Спустя мгновение ее помнил только Карел, задумчиво хмурясь и облизывая сладкие губы.
«Так же и со всеми нами происходит. Нас нарисуют красиво, где надо — подкрасим потом сами, только все это не имеет значение, когда по тебе топчутся многочисленные ноги».
Громкая музыка определенно мешала быть серьезным. Только сердитым, обозленным, выжидающим. Иногда стоять на одном месте надоедало, и Карел вновь дрейфовал в людном накуренном помещении, периодически бросая на показавшихся ему интересными людей провокационные и соблазняющие остротой взгляды.  Дрейфовал в поисках дружественного судна.
— Эй, парень.  — Карела обернулся, цепкий взгляд метнулся к седому мужчине за барной стойкой. — У меня к тебе дело.  Сразу оговорюсь: времени у меня крайне мало, поэтому поговорим по существу. Модель «запрос-ответ» тебе известна? — Непонимающий взгляд зеленых глаз, короткий сердитый кивок – Карел ждал. Получив утвердительный ответ, мужчина швырнул в руки мальчика сверток. — Передашь одному человеку  в Лас-Вегас. Оплата внутри.
«Торговля оружием? Наркотиками? Он серьезно хочет купить меня, сделать слепым курьером?»
— Надеюсь, больше не увидимся.
Спрятав сверток во внутренний карман куртки (не получилось сделать его незаметным, в том месте, где он лежал, куртка предательски выпирала — пришлось снять с себя и взять в руки), Штерн отправился прочь, радостно насвистывая. Даже если заказчик обманул — у него есть цель, с целью продолжать путь уже не так жалко, не так бессмысленно.

Легкая женская рука на плече. Взгляд Штерна мгновенно леденеет, брови хмурятся, на лице написана крайняя степень озлобленности. Плечи поджаты. Взгляд исподлобья.
Карел даже не смотрит на нее. Он хочет, чтобы она сгинула в неизвестность, как тот фантик от старой конфеты.
Острый локоть Штерна ткнулся в бок говорившей. Причинить серьезную травму таким образом? Нет, что вы. Просто дать понять, что ей тут не рады.

Первой и единственной внятной мыслью за тот краткий промежуток времени между первым ее прикосновением к его плечу и псевдо - нежным словом была: «Это она зря. Очень зря».
Такие привлекательные девушки как эта так себя не ведут.
Ей определенно что-то нужно от Карела, к гадалке не ходи. Глаза, в которых можно утонуть (это поэтическое сравнение он прочитал некогда в книжке, и иногда употреблял в речи с целью поиздеваться), острые скулы, относительно высокий рост — это показное, все, что он мог предложить девушкам, находилось внутри. За неприступной  стеной, составленной из непробиваемого слоя личного пространства.
Но она — другая. Штерн сам бы в ней с радостью утонул, не подведи его судьба оказаться с ней в одном клубе и повстречаться при таких обстоятельствах. На языке вертелось с десяток язвительных ответов, острый локоть был готов пронзить нахалку насквозь, но она предупредила насилие над собой — сама впечатала его в стену. Сделала это нежно, почти по-дружески, как будто и правда с ним заигрывала просто так, по доброте душевной.
Врезать бы ей по-хорошему, а.
— Сгинь, пропади. – Прошептал он внезапно охрипшим от нахлынувшей злобы голосом как заклинание. В свою реплику Штерн вложил свое самое потаенное желание. В тот же миг, как с губ слетело последнее слово, он возвел глаза в потолок, быстро облизал губы и оскалился.
«Давай, вселенная! Я отправил тебе свое желание. Будь хорошей девочкой, исполни его. Убери  эту девчонку с глаз моих долой…»
В его семье женщин не любили. Карел ни разу в жизни не видел свою мать.
Когда девушка упомянула сверток, Карел зашипел и взглянул на нее претендующим на убийственность взором. Если бы можно было замораживать или сжигать взглядом — Штерн бы поднял с пола сверток и на полученные деньги продолжил путь в Лас-Вегас.
Он ничего не ответил. Берег силы для решительной тирады на случай, если его дела станут совсем плохи. А они определенно не собирались становиться лучше — этой рыжеволосой все неймется, она задает ему новые и новые вопросы, а Карел все твердит про себя заветное «сгинь, пропади».
У рыжих женщин нет души.
Он — не рыжий и определенно не женщина.
Смотрите-ка, а у него еще не все так плохо.
— Хью? — Впервые на озлобленном лице юноши стали заметны следы недоумения и тревоги. Девушка знала, куда бить, – Штерн ненавидел неизвестность. Он не хотел задумываться, как зовут его заказчика. Ему были нужны деньги — и он их получил. Она хочет отобрать у него будущее?
Да нет, вы что, она не полицейская. Но она на стороне сил добра и света, если позволить себе вольность характеризовать все таким художественным образом.
Взгляд Штерна помрачнел пуще прежнего. Она не смеет прикасаться к его телу и шептать что-то ему на ухо претендующим на интимность шепотом. Она ему — никто, и при желании…
В тот момент Карел очень ясно представлял, с каким наслаждением он вырвет этой девушке язык.
— Соглашаться на твои условия — все равно, что смертный договор себе подписывать, - хмыкнул Карел в ответ. С места не сдвинулся — ни дать, ни взять, человек –  соляной столб.
Черт, как же он ненавидел, когда желание поразвлечься шло вразрез с критической необходимостью! Задним числом стоило оценить шансы.
На этот раз инициативу взял на себя юный Штерн. Грубо оттолкнув от себя рыжеволосую, он поднял сверток, прижал его к себе как самое дорогое сокровище — и направился к вип-местам, определенно не ожидая от этой затеи ничего хорошего.

Он ей не верил. В каждом слове этой рыжеволосой  дикарки (да, Штерн так про себя и добавлял, дикарки) сквозила потаенная опасность, да и сама она была как красивая золоченая шкатулка с двойным дном. И если согласно традициям того места, где вырос Карел, самое дорогое помещалось под подставное, «первое дно», фальшивки, как и полагалось в лучших традициях скрытной игры, клали на самое видное место. Впрочем, на этом «игра» с потенциальным вором не заканчивалась — среди искусственных камней и сплава золота с медью нет-нет, да мелькало истинное золото, подлинные бриллианты. Все для того чтобы запутать, провести, поймать на мелочи, – ведь если воришка обнаружит одно ценное украшение подлинного свойства, то с чего бы ему сомневаться в искусственности остальных?
Реплика о «смертном приговоре» была брошена им почти в шутку, почти не всерьез, — отчего тогда ее ответ прозвучал так угрожающе? Она что, воспринимает его как потенциальную угрозу?
И смешно и плакать хочется.
Теперь самое время откланяться и, гордо задрав нос, повторить прием по схеме «открыть дверь с ноги».
Выглядеть будет достаточно пафосно.
Решительно.
Эффектно. Для пятнадцатилетнего мальчишки – в самый раз.
Карел в тот момент напоминал себе заклинившую пружину. Внутренне он нервничал, и чем дольше длился его разговор с этой девушкой, тем беспокойнее его пальцы теребили ворот куртки, в которую был завернут ценный предмет.  Его в ней все бесило. Начиная от внешнего облика, заканчивая голосом, с которым обычно обращался к нему старший брат. «Ну, что тут поделаешь, раз ты такой ограниченный», — звучало так, будто он в чем-то реально провинился и его, дабы он не начал психовать и устраивать сцены с заламыванием рук и бросанием тяжелыми предметами, неумело успокаивают, ведут себя так, будто они на равных.
Когда на самом деле это ни разу не так.
— Перестать делать что? Морду кирпичом квадратить? — Карел решил избрать тактику ответов вопросом на вопрос, ересью — на ересь, и посмотреть, к чему это приведет. — Мы не на первом свидании, так что оставь этот тон.
Интуиция Карела вопила об опасности, трещала о ней во все колокола, но понять, где именно кроется опасность, он не мог. Проклятая рыжеволосая девчонка отвлекала мысль, которая была  на полпути к правильному ответу.
Штерн недоверчиво фыркнул, изобразив на лице весь скептицизм, на который был возможен. Молодое лицо скривилось, черты заострились. Наблюдательный человек или вампир заметит, что Штерн испытывает злость. Давно затаенную злость, в любой момент готовую вспыхнуть.
— Вот тебе совет на предмет деловых терминов — никогда не давай понять собеседнику, что тебе от него нужно больше, чем ему – от тебя.
И давать прямые ответы на поставленные вопросы Карел не собирается, да. Не в этот раз.
— Семнадцать? За дурака меня держишь?
Не сдержался. Сорвался. Сделал ошибку, за которую, вполне вероятно, потом огребет.
— Недурно-то оно недурно, - тем временем продолжал Штерн, как-то сгорбившись. —  На такие суммы мне еще ни разу в жизни не приходилось рассчитывать. Но люди платят весьма неплохо, и я еще с детства усвоил — счастлив не тот, у кого денег много, а тот, кому хватает. Так вот, мне, — Карел бросил на рыжую оценочный взгляд, в котором явно читалось пренебрежение и весь набор шовинистких убеждений. — Вполне хватает.
Он все ждал, пока она выложит то, зачем пришла. Хватит ходить вокруг да около, а?
Нервно оглядевшись, он пожалел, что лишен бокового зрения. Краем глаза, пусть даже вампирского, мало что увидишь. И дела его определенно катились в никуда, а шансы спокойно свалить отсюда становились все более призрачными.
О как много незнакомых фамилий, подставных имен и паролей!
— Я не играю в шпионов, - тяжело вздохнул Карел. — И на организованную преступность не работаю.

Господи, она такая смешная.
Дух взаимопонимания и примирения гаденько засмеялся и вытек под дверь.
Хотелось рассмеяться и обратить все в шутку, невинно улыбнуться и предложить повторить в другой раз.
Все заведомо было обречено на провал. Минута в глазах Штерна бесконечно тянулась, и по внутренним ощущениям, они просидели в этом помещении никак не меньше трех часов кряду. С видом естествоиспытателей доказывая друг другу очевидные, на первый взгляд, вещи.
Позиция Карела: я тут непричем, девушка, чего пристали? Вы выглядите в точности как невинноубиенный мной старший брат, а я пред ним робею. Да, до сих пор, несмотря на вполне успешно прожитые без его опеки три года. Ах, вы приставили ко мне пистолет? Так стреляйте, леший еби вашего батюшку!
Идеальная получилась бы реплика.
Для пятнадцатилетнего подростка — в самый раз. Но —
— она же не мужчина. В семье  Штернов оружие всегда выстреливало, пронзало, рубило, крошило кости в мелкий порошок, если его доставали. Никаких угроз — одно сплошное насилие.  И вся жизнь Карела  – сплошная депривация насилия. Сплошной недостаток, ага.
А здесь — сплошь и рядом демонстрация коммуникативных навыков рыжеволосых представительниц закона. Стражей добра и порядка в юбках. Что бы она там не плела Карелу о своей непричастности к силовым структурам, черта с два он ей поверит. О доверии с его стороны речи не шло с самого начала. С чего этой девчонке рассчитывать на содействие и ответы? Плохо она жизнь улиц знает. Наверняка ни разу в жизни ей не приходилось спать под открытым небом (в самом непоэтичном смысле этой фразы), и есть трижды переработанную еду. Да что там — убегать от погони, а не преследовать.
«А ведь она не остановится», – с тоской глядя на рыжие локоны девушки, подумал Карел. Подумал ровно за секунду до того, как она достала пистолет.  — «Не остановится — и зря. И поделом ей будет, окажись в том свертке пистолет».
Пол под ногами едва ощутимо вибрировал. Жизнь этажом ниже продолжала течь в прежнем ритме, а их двоих из реальности словно выбросило. Несмотря на близость женского тела, Штерн ощущал себя звездой на другом краю галактики. Недостижимой, чертовски уставшей светить.
Он шаркал ногами, скрипел зубами, недовольно хмурил брови — но молчал как рыба. Интересно, когда же вспотеют его ладони? Штерну отчаянно нужно было вырваться отсюда.
— Разделяй и запугивай — такая у вас тактика? — Штерн не мог смотреть на девушку, не стоила она его взгляда. Повернувшись к ней в профиль, он  ненадолго застыл каменным изваянием. Потом все же скосился вниз.
Ненадолго же его хватило.
Только бы еще немного время потянуть…
—Хватит этой ерунды,  — Штерн ткнулся боком в наставленное на него оружие.  Шестеренки в его мозгу быстро заработали, разрабатывая план побега — или все же спасения? — Ох, тебе явно не хватает умения решать такие вопросы полюбовно.
А он что, он сам напросился.
— Наш с вами разговор бессодержателен без точных дат и мест встречи. Если бы вы больше читали, то вам было бы известно, что в шпионских романах героя сначала питают на предмет явок в точные места и точное время. — Штерн позволил себе рассмеяться. — Давайте, чего зря тянуть.
Побледневшие губы застыли в мрачной усмешке. Ладони сжались в кулаки. Штерн уже убивал однажды — вдруг и сегодня получится?

Он вполне готов был признать свою абсолютную беспомощность в возникшей ситуации, но отнюдь не в качестве убийцы. Ему шьют дело? Так рано? В груди кольнуло ощущение обиды — он же не заслужил иметь такую «славу»! Он не сделал ровным счетом ничего для того, чтобы не чувствовать злость. Штерн хотел быть полноправным автором убийства – и даже этого он сейчас лишен. Все накопленное за пару одиноких пустых лет поисков себя и смысла, все его терпение – потихоньку истощалось. Карел почти видел, как испаряется влага с его кожи и позволил себе поежиться, словно замерз, а не от нервов, – но не убрал с лица ухмылку – сохранять лицо было сейчас необходимее всего. Еще совсем чуть-чуть, говорил себе Карел, хрустнув костяшками пальцев, перебирая затем пальцами воздух, еще совсем немного – и он будет готов сделать ноги отсюда.
Без плана – он труп.
— Пятое, пятое. Оно было, этого же года, верно? – Штерн изо всех сил тянул время. Неважно, что сейчас говорить, механизмы в его мозгу крутятся, потихоньку разрабатывая план. Убить ее так же, как брата? Нет, не получится – отсутствует открытый огонь. К тому же, Ванда был на тот момент безоружен и основательно слаб здоровьем — сказывалось отсутствие надлежащего режима питания.
Без оружия – он труп.
— Припоминаю, что по дороге я едва не заблудился, но… мои источники вовремя поправили погрешность – и цель была обнаружена вовремя, – напряженность, читавшаяся на лице Штерна, могла свидетельствовать о тщетности его попыток вспомнить происходящее в тот день. Бросив беглый взгляд на окружение, он заключил, что свидетели все-таки будут. Процент вероятности их толерантности с насильственными действиями Карела в отношении этой девчонки — почти нулевой, разве что они сами являются приверженцами насилия над женщинами.  Свободной от взбивания воздуха рукой Штерн поскреб по поверхности стола. В голос вкралась язвительность – скорее привычка, признак того, что скоро Карел ринется в атаку, разорвав пустоту разговора.
Видел бы его брат — помер бы со смеху.
— Я уже говорил, и повторю еще раз, — Бледнея лицом, Штерн ухмыльнулся. Со стороны, он, наверное, выглядит странно. Одну ногу он закинул на колени к рыжей, второй небрежно поскреб половицы. — Я не работаю на организованную преступность. Для протокола еще добавлю, что убийства в моей биографии были, — «А знала бы ты, с кем сейчас разговариваешь!» – Не без самодовольства, Карел почти сел девушке на колени, игнорируя пистолет. Пальцы Карела неподобающе ситуации мягко и почти сердечно легли девушке на плечи, отогнули ворот, огладили шею. — Скажи, а ты никогда не думала о том, чтобы сменить профессию и махнуть с таким как я куда подальше?..

А, ей по-хорошему не нравится, он понял. Ласку от посторонних она не приемлет — ну просто роза с шипами, готовыми в любой момент атаковать посмевшего к ним прикоснуться, а не атаковать — так ужалить, легко, но так, что оставленная ранка будет долго ссаднить.
Вот и Карел не был уверен, что сможет так легко забыть это знакомство. Обстоятельства, в котором оно произошло никак нельзя назвать незаурядными. Но был в них особый шарм, свой неповторимый оттенок — чего?
Удивления от того, как (пока) все для пятнадцатилетнего мальчишки складывается?
Облегчения от того, что в него не стали стрелять сразу, как заподозрили в чем-то греховном?
Злости?
Явно не последнее. Хотя, если рыжая чертовка и дальше будет удерживать дуло пистолета в опасной близости от ребер Штерна, он постарается мягко намекнуть ей, что она не права.
Примерно прикинув свои возможности в случае ухудшения сложившейся ситуации, Карел укоризненно кивнул на пистолет. Весь его вид говорил "я хочу по-хорошему уладить все недоразумения, возникшие между нами. Пожалуйста, не рушьте и без того хрупкий мостик взаимопонимания, который я только начал строить". Последнюю фразу Штерн не удержался и произнес вслух. И в тот же момент ему стало смешно от самого себя: юный, безрассудный — да глупей он, глупее раненной собаки динго, раз до сих пор еще не попытался выхватить из рук девушки оружие.
Пальцы Карела скользили по коже рыжей девушки, мягко касались ее одежды — и оказались на коленях. Хрупкие на первый взгляд, бледные пальцы Карела — и на коленях у такой красавицы.
Да, он сам себе завидует и ему ничуть за себя не стыдно.
— Последний вампир, от которого я слышал эти слова, давно кормит червей где-то в пригороде Копенгагена. — Едва ли не впервые в голове Штерна не звучало яда, иронии. Его слова были просто констатацией факта, заметкой на полях, и он очень надеялся, что этот его промах не будут использовать как козырь в возможном шантаже.
Проследив взглядом за полетом свертка, Штерн цокнул языком. Досада. Сверток был его единственным козырем, но весьма шатким.
Что в нем могло быть? Куртка приглушила звук удара. Внутри куртки мог оказаться пистолет последней модели, коробка с наркотиками, или просто коробка с запиской тому самому типу в Лас-Вегасе. Но потеря свертка была временной. Он был в этом уверен. И эта уверенность заставила его жадно облизнуть губы, приблизиться лицом к лицу девушки и медленно, предвкушающе улыбнуться.
— Ты плохо попросила. — И снова он не знает, правильно ли сейчас поступает. Штерн прикусил нижнюю губу девушки своими и чуть оттянул их назад.
Издеваясь. Как бы играя?
— А второй раз ты повторять не будешь, я знаю вас, женщин... — он взглянул ей прямо в глаза. Зрительный контакт длился мгновение — в следующий момент Карел уже слезает с ее коленей, изворачивается, отходит от стола — и быстрее пули стремится к двери. Его никто не догонит.
Быстрый бег — залог хорошего здоровья.

Почему Штерн до сих пор жив — загадка Сфинкса.
Он бежал, несся сломя голову, почти не разбирая дороги, придерживая к груди чудом подобранный с пола сверток. Не оглядывался назад, не позволял себе ни на секунду остановиться, чтобы перевести дыхание. Секундное промедление, малейшая проволочка с его стороны — и меткий выстрел намертво пригвоздит тело к асфальту. Дернул же черт! Злиться на себя в подобной ситуации — просто смешно, смешнее не придумаешь, но не делать этого было еще смешнее.
Штерн убегал. Его преследовал тип охотников, которые всегда доводят свое дело до логического завершения. Сейчас, допустив досадный промах, они стали вдвое злее. Злость способна придавать сил, как физических, так и моральных. Они, несомненно, используют этот полезный ресурс, чтобы поймать беглеца. Он, в свою очередь, тоже мог бы, здорово разозлившись, ускорить бег и скрыться — и скрыться так умело, что никто бы его не нашел. Увы, судьбе было угодно распорядиться иначе.
Рассматривая возможные пути к отступлению, пришлось с сожалением отмести вариант узких улочек и проулков. Они могли стать спасением, но скорее погубили бы. Большим разнообразием Бостон не обладал, пришлось довериться интуиции — и пока успешно, раз он до сих пор жив.
Казнь уже назначена, а он упрямо не желает сдаваться. Оттягивает неумолимо истекающие минуты, отчаянно цепляется за малейший шанс избежать несправедливого и потому ненавистного, наказания.
Штерн почти не сомневался в меткости преследователей. Почти — потому что однажды один из них уже промахнулся. В их скорости, гм, сомневаться не приходилось. А хотелось бы — но старшие вампиры более опытны, обладают лучшей, чем у него, степенью выносливости и они быстры в беге.
Честное слово, если эта рыжая хотела доказательств причастности Карела к кровавой резне на прошлой неделе — пусть любуется. Только что ей в руки было подано железное доказательство его невиновности. По мнению Штерна, его поступок наглядно доказывал — никакого убийства им не совершалось. В противном случае, будучи уверенным в своем праве на убийство, Штерн попытался бы закрепить успех, убив тех, кто сел ему на хвост в том баре.
Кажется, только сейчас он ощутил биение своего сердца. Надо же, а раньше казалось, что он бьется тише…
Повторный выстрел стал для него неожиданностью. Ногу сильно обожгло. Сверток выпал из рук, развернулся — и упал на асфальт. Штерн рухнул следом, подстреленный.
Ночные улицы пронзил крик — короткий, захлебывающийся сам в себе, исполненный до краев болью. Преследователи оказались ловчее. Сильно ловчее.

Лицо рыжей нависло над ним, ее голос задавал вопросы, которые с удручающей очевидностью летели мимо красивых ушей пораженного, но не принявшего свое поражение, Штерна.
— Изрядно–больно–твою–мать. — Сквозь зубы прошипел юный вампир, перестав извиваться и хвататься за рану. Каждое слово следовало после звонкой, как пощечина, паузы. Эта рыжая что, правда думает —
— У–тебя–интересные–представления–о–том–как–склонять–собеседника–к–диалогу.
«Освободить хорошего человека… хорошего? Не будите призраков, мадам—»
Рана не смертельная, не в голову попали – и ладно, но ампутация ноги — тоже далеко не лучшая перспектива.
Зато теперь незадачливый «убийца» поплавает в луже собственной кровищи.
Пальцами правой руки Штерн судорожно вцепился ей в руку, держащую пистолет. 
— Я не работаю, — голос стал хриплым, глухим, но прежняя самоуверенность не покинула его. Чтобы вытравить ее рыжей нужно было стрелять ему в печень. — Не убиваю. В тот раз не убивал.
Если сейчас его убьют — будет обидно. Признают его невиновность и уйдут — еще обиднее. Пусть пока в воздухе повисит дух непонимания.
Так смешнее.

Отредактировано Карел Штерн (2013-08-12 01:19:47)

Время на околосерьезные разговоры действительно кончилось.
Быть подстреленным при попытке скрыться от преследования — не такой обидный факт биографии, как, например "позорно простреленный в ногу и к тому же задержанный". Кучка преследовавших Карела охотников вовсю развлекалась, просто окружив его. Им больше незачем было применять свою силу. Вместо пистолетов и клинков в бой пошли языки. Надо признать, весьма злые языки. Упоминание официального штаба расследования — и вовсе самая худшая шутка из всех, что могли придумать эти ребята. 
Карел не боялся допросов. Чуть больше его страшили пытки, но последнее свершенное им преступление произошло два года назад и, насколько знал Штерн, так и осталось нераскрытым. Дальний родственник Найцвеев никого не интересовал, расследование было формальным и недолгим. Причиной скорого закрытия дела служила стандартная формулировка "за отсутствием состава преступления". Когда Карел только встретил этих ребят, он да, подозревал, что они явились по его душу из-за невинно убиенного старшего брата. Но упоминание фамилии Миллера окончательно укрепило в мозгу мысль, что бояться нечего. Впрочем, Карел недолго пробыл в счастливом бесстрашии.
Ему вменяли убийство. Карел со стыдом признался себе, что в тот момент чувствовал себя героем дня. Потом эта эйфория тоже куда-то подевалась, на ее место пришло сердитое недоумение, даже гнев. Сейчас, лежа под рыжей охотницей, Штерн уже почти был готов приписать авторство убийства себе. Но...
Она просит все ей рассказать. Ха. Ха-ха-ха, черт возьми...
"Нет, это будет совсем смешно. Это никуда не годится. Да, я могу признаться в убийстве, хоть в одном, хоть в двух, но как, черт возьми, я буду давать ответы на вопросы, не зная обстоятельств дела? Если буду отвечать так как они хотят — даже самый тупой из них почует что здесь что-то нечисто". — Подумал Карел, а вслух выдал только:
— Думаешь, я такая важная фигура, из-за которой надо столько шума поднимать? Да, я родственник Найцвея...
Судорожный вздох. Страха нет, есть только усталось. Штерн улыбнулся и прошептал еле слышно: "Какая же ты все-таки тяжелая..."
Охотиться интереснее, если жертва сопротивляется. Штерн сопротивлялся, добросовестно отказывал стражам правопорядка в их стремлении исполнить свой служебный долг.
Запах крови, его собственной крови, заставил Штерна жадно втягивать носом воздух.
— Так и до кровопийства дойти недалеко.
Глубокий вдох-выдох. Что сейчас ощущает тело Карела? Боль в ноге. Саднящие кончики пальцев. Учащенное сердцебиение. Интересно, если так дальше пойдет, ему прострелят вторую ногу? Рыжая от своего не отступится, вон как сильно пистолетом в живот целится. Карел угостил её плотоядной улыбкой. Он думал, что с минуты на минуту она встанет с него, его арестуют и – наконец-то! – уведут.
Но, похоже, так легко отделаться не удастся.
А интересно всё-таки, кто убийца... стройный ход мыслей бесцеремонно прервали.
Штерн нахмурился, покусал губы. Тяжелым взглядом вперился в фотографию. Лица он не узнал. На запечатленном снимке он вообще с трудом распознал человека. Отдельные фрагменты — цвет глаз, маленький рост, обилие крови...
Обилие крови. Кровь.
Штерн закричал. Вид крови на фотографии и ее запах - реальный, вместе создали странный эффект. Психику Штерна нельзя назвать хрупкой, расшатывающейся — в какой-то степени да, но не страх крови или вид вывороченных наружу кишков был причиной крику. Пальцы скребли асфальт, кровь под ногами вдруг показалась обжигающе горячей, а простреленная нога — чудовищно холодной.
Подпись под фото он не прочитал. Невидящий взгляд алчно искал на фотографии голубые глаза — глаза того, кто повторил судьбу маленького существа, убитого на прошлой неделе. Да, снова воспоминание о Ванде. Некстати, несвоевременно.
В попытку унять позорное желание продолжать кричать, Штерн кусал губы. Искусал до крови. Чуть успокоился. Посмотрел на рыжую. И снова улыбнулся.
— Не нукай, не запрягала. Я знал Миллера по слухам, — он с наслаждением облизнул губы. — И даже по слухам он мне не нравился. Ничего не знаю о его возрасте, для меня он все равно безбожно стар. — Смех. — И на гулянки я не шатался без надобности. Если не было шанса заработать — значит, и на приемах мне делать нечего. Я...
Некстати Штерн вспомнил о свертке. Куртка. Его. Почувствовал как собачка молнии впивается в спину. Ему стало очень любопытно взглянуть, наконец, на содержимое странное посылки.
— ... Я видел эту девчонку.
"Она хотела, чтобы я остался с ней навсегда"

Отредактировано Карел Штерн (2013-08-12 18:59:25)