Послемрак |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Послемрак » Альтернатива » 21.07.1978. Наследие [≠]
Время: 21 июля.
Местоположение: Париж.
Участники: Даэль Артан, Александр Дойль.
Предыстория:
В одном из парижских музеев проходит выставка-конкурс для молодых и многообещающих художников, а рядом с ней – своего рода зал поддельного искусства, где лучшие имитаторы воссоздали для желающих несколько знаменитых картин.
Хорошее место для встречи двух художников и ценителей искусства.
Альтернативное стечение событий.
Товарищи ненавидели его. Из всех молодых и амбициозных творцов, из всех вдохновенных художников отборочная комиссия, выбиравшая работы для парижской "Point du jour", - выставки, способной дать билет в ярчайшее будущее любому художнику, - выбрали того, кто меньше всего рвался во Францию. Более того, это ведь он прохладно отзывался о сверстниках, грызущих локти и считающих дни до последнего дня подачи заявок, до которого ещё нужно было завершить свой "шедевр". Дойль не считал дни, просто отправил комиссии одну из старых работ. И прошёл! Этого хватало, чтобы превратить его в воплощение зла в глазах сокурсников. Но ему было как-то параллельно.
В выставочном зале об оставленных на родине приятелях Александр не думал. Находились и более интересные поводы. К примеру, картина, перед которой он стоял уже около четверти часа, поворачивая голову то так, то эдак, вероятнее всего, даже не замечая всё более заметной печати задумчивости на собственном лице.
Казалось бы, какой уж тут интерес, картина была всем известна. Точнее, копия картины, потому что оригинал сейчас хранился в Музее современного искусства в Нью-Йорке под охраной, достойной шедевра. Рядом висели копии других известных полотен, которые едва ли небогатый американский студент найдёт возможность увидеть в оригинале. Но именно этого американского студента отчего-то более всего заинтересовала именно та, видеть которую он мог хоть по семь раз на неделе, нашлось время да деньги на метро.
Отредактировано Александр Дойль (2012-09-04 13:07:03)
Это было одно из тех мест, где юные дарования охотились за спонсорами, а уважаемые джентльмены и дамы искали удачное вложение денег. Даэль Артан не принадлежал ни к тем, ни к другим – одет он был хоть и дорого, но просто, и на выставке находился на правах автора. В отличие от оригинальных работ, копии ему удавались превосходно.
Большинство из них могли пройти по крайней мере первые этапы экспертизы. Хоть маленький подпольный бизнес открывай. Уважаемый брат, кажется, совсем не интересуется подделками, а значит, вряд ли огорчится предложению слегка поделиться сферой влияния. Увы, у главы Артан в последнее время обнаружилось столько дел, что на преступления времени просто не оставалось. Только на отдых.
Отдых он не собирался менять ни на что.
Особенно после того, как он сначала три с половиной часа выслушивал доклады, которые не оживляло даже его знаменитое воображение. Парень, оглашавший их, обладал на редкость усыпляющим тембром. Его следовало сместить с должности или пользоваться как живым оружием. Повысить и отправить к конкурентам. К отцу Софи Деко, к примеру. Или к ней самой – в качестве подарка. Следующие два часа бесследно пропали из его памяти – кажется, он что-то такое подписывал. И даже разбирал эти чудеса бюрократии, подумать только.
Потом он, устав от чужих проблем, вылез в окно и сбежал в город.
Даэль мягким шагом подкрался к молодому человеку, что столь внимательно рассматривал его работу, и негромко поинтересовался:
– Она в самом деле так хороша?
- Нет, - Дойль по рассеянности принял появившегося из-за спины человека как ещё один элемент фона, не требующего его внимания, но для которого иногда стоило произносить какие-то фразы. Слова Александра были продолжением мысли только потому, что собеседник его интересовал не больше, чем тараканы в подвале соседнего дома. Обычно это срабатывало, непрошеный благодетель быстро испарялся, и более не навязывал своего общества.
- Не лучше оригинала, но на остальных я уже нашёл оригинальный авторский штрих, как мне кажется.
Студент стоял, чуть отодвинув от глаз строгие очки. Теперь же он вернул дужку на её место на переносице и озадаченно потёр лоб фалангой указательного пальца. Единственное занимательное занятие на весь музей становилось чуть более интересным. Ловить меж "молодых" и "талантливых" ему было нечего, люди-кошельки его повергали в невыносимое уныние, а дожить до земной славы он всё равно не планировал. Порок кровеносной системы рано или поздно даст о себе знать, так что смысла предъявлять инвесторам свою перспективность не было никакого.
К безмерной радости главы Артан, молодой человек не обратил на него никакого внимания, даже от созерцания картины не оторвался, чем спас от соблюдения некогда придуманных правил первого знакомства на выставках. Непохоже, чтобы юноша интересовался общением хоть с кем-нибудь.
– Приятно слышать, – произнес Даэль, добавив в голос больше мягких, мурлыкающих ноток. Как правило, на людей производило впечатление. – Но вы, скорее всего, его не найдете. Разве не слышали, что рассказывают об этом авторе?
Истории о себе он коллекционировал и с удовольствием пополнял. И обожал делиться с ценителями – увы, таковых никогда не находилось много.
– Его не существует.
В каждом музее должна быть своя легенда. Обязательно про художника. Что-нибудь особенно прекрасное и таинственное. Например, о том, что один джентльмен поселился в собственных картинах, влюбившись в нарисованную девушку, пришедшую к нему во сне. Или о том, как глубокой темной ночью дама в фиолетовом платье с работы совсем еще молодого мастера сходит картины на паркет и до самого утра блуждает по музею. Порой охранники слышат, как цокают ее каблуки.
Или, к примеру, мастер Ланделен, информацию о котором приходится искать по крупицам. Никто не видел, не слышал, не знает, а работы его каждый раз привозит новый человек.
- И что же? - студент и не думал отвлекаться от своего занятия, и вряд ли придавал местной легенде большое значение. В конце концов, хоть в каждом музее должна быть своя легенда, но оригинальностью такие легенды не отличаются. Музейные легенды всегда так или иначе крутятся вокруг экспонатов или их создателей. Ведь призрак сантехника в картинной галерее, согласитесь, не будет смотреться так же хорошо, как призрак непризнанного гения.
Или, вот, художник, который не существует, но чертовски хорошо подражает кисти великих мастеров. С такой легендой ему бы собственные полотна писать.
- Может, в нём и воплощается дух художников прошлого, дабы повторить шедевр на бис, у них в распоряжении или мало времени, или на Том Свете у них отнимают терпение, - бездумно экстраполировав комментарий собеседника, сказал Александр с оттенком удовлетворения в голосе. Торжество ему не было свойственно, но удовольствие от получения ответа он получил немалое. Потому обращаться из мира красок в мир слов не спешил, в смутной надежде, что человек с голосом ленты-мухоловки уйдёт.
- Или же он имел возможность видеть оригинал только когда его привозили в Париж прошлой осенью.
Задним числом осознав что он уже успел наговорить, Дойль пришёл к разочаровывающему выводу: короткой беседы всё-таки не выйдет. По здравому рассуждению человек-мухоловка казался или ценителем, самодовольным собирателем историй или же несуществующим автором копий великих произведений. В первом случае ему не миновать художественного диспута, во втором - подробного изложения местных "легенд", а в третьем - трёхэтажных намёков и мутной игры. В общем-то, достаточно причин, чтобы не тянуть кота за хвост.
Александр выдохнул и повернулся к собеседнику. И в первый момент несказанно удивился. Светловолосый господин решительным образом не подходил под образ, скоропалительно нарисованный воображением Дойля.
– Может быть, – легко согласился Даэль. Версия о том, что его своим сосудом избирают величайшие художники, определенно импонировала. Увы, правдой она быть не могла – мужчина копировал всё, что имел возможность неплохо изучить, включая собственные работы. Немногочисленные и незаслуживающие внимания.
Когда-то, как и многие, молодой Артан грезил собственными выставками... пока не научился смотреть на работы, как свои, так и чужие, взглядом профессионала. Его полотна находились на уровне, чуть лучшем, чем творения уличных художников и некоторых популярных портретистов. И это был потолок.
Подняться выше мешал он сам – личность, сущность, природа. Неспособность вкладывать и показывать больше. Хорошо для дипломата, плохо для человека искусства.
Зато копировал он превосходно.
«А оригинал мастер Ленделен видел лично, – мысленно возразил юноше Даэль. – Зачем так плохо обо мне думать?»
Разговор заходил в тупик; точнее, становился одинаково скучен обоим собеседникам – Даэль не собирался отстаивать свою версию легенды, поскольку считал, что после создания мифа его творец должен отойти в сторонку и не мешать, а юноша, похоже, отвечал только из вежливости.
Глава Артан не любил навязываться. По крайней мере, тем, в ком не был особенно заинтересован. И собирался отправиться дальше, сказав что-нибудь на прощание, когда незнакомец все-таки обернулся.
– Доброго дня, – отбросив формальные интонации, сообщил Даэль.
Искушение помахать рукой или что-нибудь в том же духе – вот теперь они по-настоящему встретились! – было велико, но он сдержался.
Признаться, в первый момент Александр допустил мысль, что предыдущий его собеседник, тот самый, что был разительно не похож на стоящего перед ним человека, всё-таки ушёл, пока скучный студент приходил к согласию с самим собой. Возможно, если он оглянется, ещё сможет рассмотреть его широкую мясистую спину у картины на другом конце зала.
Радостное приветствие блондина же сочилось пониманием владевшего Дойлем состояния отрешённости от мира и нынешнего лёгкого замешательства, порождённого возвращением в реальный мир. Не сочувствием, на которое горазд каждый встречный вне зависимости от опыта, а именно пониманием, способным произрасти исключительно из неоднократного переживания. В самом буквальном из смыслов этого слова. И в нём не было ни грамма того предельного самодовольства, индикатора обладания тайным знанием, реальным или мнимым, недоступным случайному собеседнику-американцу. Казалось, ещё немного, и тридцатилетний мужчина улыбнётся с искренностью семилетнего мальчишки.
И всё-таки, это был тот самый голос, минуту назад повествующий о загадке... если верить табличке под картиной, мистера Ленделена.
- Доброго...
Александр сделал всё возможное, чтобы подозрение в его глазах исчезло так быстро, чтобы "ценитель" ничего не заметил. Во имя этой же цели студент окинул взглядом собеседника с ног до головы, что позволило не встречаться с ним взглядом ещё целое мгновение, вполне достаточное для обретения полного внешнего спокойствия.
- В любом случае, эта картина - лучшее, что здесь есть. У оригинала я провёл немало времени, - о котором, честно говоря, вспоминать хотелось далеко не всегда. Некоторые задания тьютора даже самые интересные занятия превращали в быстро набивающую оскомину рутину.
Дойль говорил, ещё не до конца понимая действительно ли хочет удержать этого человека. Смутная догадка давала право не согласиться с игрой, перестроить правила и посмотреть что будет. Будь он уверен, он бы так и поступил. Сейчас же Александр лишь оговорил сам для себя, что позволить блондину раствориться в толпе он сможет в любой момент. А делать на выставке уже нечего - и это за три часа до закрытия, до которого при любом раскладе его присутствие обязательно.
В свободное от политики время Даэль отбрасывал все те приемы, что позволяют быстро и легко заполучить доверие собеседника, и вел себя так, будто о правилах поведения в лучшем случае где-то когда-то читал. Он бесцеремонно осмотрел паренька – с ног до головы и еще раз, с головы до ног. Молодой человек был заметно выше главы Артан, бледен и худощав. Под поразительно синими глазами пролегли тени.
Если сравнивать их обоих, то на ночного кровопийцу паренек походил куда сильнее.
Даэль мысленно покачал головой: встреть он в подобном виде кого-то из своего Дома, сначала бы долго и нудно интересовался рационом подопечного, а потом отправил высыпаться. Но о людях, конечно, никто никогда не заботится, включая их самих.
Одним словом, совсем не то, что столетний вампир предпочитал на обед – он выбирал юных, не имеющих вредных привычек, зато обладающих хорошим здоровьем и достаточно интересной индивидуальностью, чтобы ему не пришлось изображать очарованного кавалера. Ему нравилось быть таковым. Как правило, жертвами становились светловолосые девушки. Не слишком худые, не слишком полные. Начитанные и любознательные студентки Парижского университета.
А у молодого человека был запах чего-то приятного, неуловимо знакомого. И он разбирался в картинах.
– Неподалеку есть пара неплохих кафе, – предложил Даэль. – Если вы собираетесь покинуть выставку, могу подсказать, где можно провести время поинтереснее.
Французский сутенёр, да ещё и любитель мальчиков. Выловив в той части сознания, что отвечала за адекватное подростковое поведение, эту ехидную мысль, Александр едва не расхохотался в голос. Нет, ну если его интуиция в самом деле не подводит, то определение обретало совершенно шикарный оттенок. Настолько шикарный, что просто-напросто захотелось посмотреть что за столь грубым крючком может последовать.
Вдобавок, Дойль почувствовал себя девушкой. И это тоже было смешно. Точнее, похоже на щекотку - вроде и не очень приятно, а тянет хохотать.
Со своими желаниями художнику всё-таки удалось прийти к взаимопониманию, так что он всё-таки не расхохотался. Но развеселился, что довольно сильно преобразило его лицо. Синева под глазами никуда не исчезла, но смотреть на студента стало действительно приятнее. Если, конечно, вы не любитель чахоточных.
- Может быть, для начала представимся? Иначе это напоминает сцену из... хотя, не хочу продолжать. Как Вас зовут? Или мне называть Вас мсье Ланделен?
Александр стрелял без прицела просто потому что не боялся промахнуться. Что плохого: или потешит чужое самолюбие, или поднимет настроение... ну, или спровоцирует что-то интересное. Торчать дополнением к картинам уже поднадоело, ни в одной из них по-прежнему не было нужной идеи. Так pourquoi pas, как говорят на этой земле?
– Из любовного романа, – с готовностью подсказал Даэль. – Плохого любовного романа. Через пару страниц джентльмен, пригласивший на свидание столь банальным способом, должен оказаться хамом, маньяком и просто чьим-то мужем, от которого и спасет новый герой. Галантный, прекрасный и богатый, с тысячелетней мудростью в глазах необыкновенного цвета. Впрочем, в нашем случае должна быть какая-нибудь восхитительная блондинка, работающая в полиции или детективном агентстве, но не растерявшая женственности и очарования.
Надо сказать, романы подобного толка он читал всего раза два в жизни, исключительно из любопытства. Гораздо чаще слышал краткие пересказы в исполнении дам. И того, и другого вполне хватило, чтобы уловить принцип. Иногда даже тянуло написать парочку-другую – все равно мало кто понял бы, что автор действовал исключительно из извращенного чувства юмора. А деньги никогда не бывали лишними.
– Или лучше брюнетка? Рыженькая? – предположил Артан.
Сам он предпочитал блондинок и потому не всегда вспоминал, что существуют восхитительные девушки с каким-то еще цветом волос. В размышлениях о прекрасной половине человечества он не сразу сообразил, что у него спрашивали имя. В самом деле, пора бы уже представиться!
Обмен малополезной информацией – хорошее начало.
– Даэль Артан. Лучше просто Даэль и без всяких "месье", это слишком напоминает работу, – он улыбнулся. Спокойно, дружелюбно и не приторно. – Ваша очередь.
- В нашем случае блондинкой должен быть я, - легкомысленно ответил Александр, оценивающе осматривая пресловутую картину и её предполагаемого создателя. Назвать автором создателя добротной копии язык не поворачивался, хотя новый знакомый и был похож на вольного художника. Даже не причёской и манерой держаться - просто взглядом.
Несмотря на недавние мысли, сложно было предположить, что подобный взгляд встретится у столетнего вампира.
Александр испытал то чувство, что навещает охотника на мелкую дичь, умудрившегося своей мелкой дробью подбить в глаз великолепного оленя. Честное слово, даже в смелом предположении (а по сути - шальной мысли, призванной лишь приукрасить скучную действительность) хранитель местных легенд представлялся лишь каким-то Артаном. Вероятно, даже не носящим эту фамилию. А он оказался действительным главой французского Дома. Хитрюга-Судьба сегодня была в ударе. Вдобавок, авторство превосходной подделки больше не вызывало сомнений. Войдя в пору совершеннолетия вампиры обычно пересекают тот рубеж гордости, когда присвоение чужих лавров приносит хоть какое-то удовольствие. Хотя, конечно, ещё оставался шанс, что вампир гордится собственным учеником. Такой тип гордости тоже достаточно зрел даже для Артана.
- Александр Дойль, - удачно копируя лёгкий тон Даэля, признался художник. - Пожалуй, теперь будет глупо, если Вы станете обращаться ко мне по фамилии. Она плохо сочетается с французским.
Почти незаметная снисходительность в тоне должна была намекать на то, что это - ответный жест, а не правило. Хотя, стоило думать, что Артану до одного места подобные подарки.
- Знаете, Даэль, мне это не приносит радости, но моё руководство проело нашему брату-студенту большую плешь заверениями, что мы должны завлекать к своим картинам вероятных спонсоров любой ценой. Если вы поможете успокоить их, с умным видом критика постояв рядом, может быть, они оставят попытки сделать из меня менеджера от красок. Тогда я смогу с чистой совестью вообразить, что моё личное участие в этом больше не требуется.
Про возможность принятия предложения Даэля Александр уже не сказал. Монолог и так был необычно продолжителен для обычно немногословного Дойля. Но, похоже, внимание Артана будило какое-то из легкомысленных женских воплощений Хелле, умеющих находить удовольствие в следовании за случайными и опасными знакомыми.
На мгновение Даэль задумался, попытавшись представить нового знакомого в роли восхитительной блондинки. Разумеется, чистокровной северянки – светлокожей и светлоглазой. Воображение упорно давало сбой. Внешность и наполнение соответствовали друг другу, как изящная бальная туфелька японским гэта.
Казалось, Александр Дойль просто не может быть никем иным, кроме темноволосого парня болезненного вида, бледного, худого, с синеватыми тенями под глазами. Это ему шло. Своеобразный тип обаяния, но один из тех, поддаваться которым особенно приятно.
– Почему же? – чуть удивился Даэль. – «Месье Дойль» прекрасно звучит.
Он повторил еще раз, на несколько иной манер. Потом еще. И еще. Леди, как правило, подобные упражнения на произношение нравились. Мужчин – раздражали. Мужчинам, по большей части, не нравилось быть объектом чьего-то нестандартного внимания, особенно когда время дуэлей прошло, а предлагать главе Артан поучаствовать в банальной драке духу не хватало. А тот наглейшим образом этим пользовался. В целях как политических, так и исключительно развлекательных.
Надо же извлекать хоть какую-то выгоду от того, что пришлось изучить все полагающиеся грамотным дипломатам фокусы.
– Впрочем, как пожелаете, Александр.
Имя «Александр» ему нравилось тоже.
– Просто постоять? – Даэль неопределенно хмыкнул. Обычно его просили о большем. Например, постоять, посмотреть и действительно проспонсировать. Юноша же, похоже, имел в виду только то, что предлагал – и ничего более. Вампир хмыкнул снова, после чего улыбнулся, возвращаясь к образу беззаботного ценителя искусства. – Всегда пожалуйста! Надо думать, я достаточно эксцентричен для богатого любителя... – он фыркнул. – ...юных талантов. Или их творчества.
Александр, до того с выражением благосклонной иронии терпевший эксперименты над французским произношением своей фамилии, вдруг сник. До этого момента всё выглядело довольно просто, и даже не верилось, что можно будет на пару месяцев успокоить тех людей, что искренне считали выражение мысли на холсте не самодостаточной целью и вернуть их в то русло, где они просто говорят полезные вещи о цвете, композиции и символизме.
- Возможно, придётся выдержать кавалерийский набег моего куратора, - честно признался он. - Но она пару месяцев назад прошла какие-то курсы для продавцов, и теперь всё делает "по науке". И так выходит, что из страха показаться навязчивой, она минут через пять настойчивой рекламы исчезает минут на пятнадцать. Так что будет время, чтобы сбежать.
Под конец Алекс даже слегка развеселился. По всему выходило, что или Артан надолго отобьёт у Анжелики желание приближаться к мужчинам с предложениями коммерческого плана... или сделает то же самое, только Александр отправится исследовать парижские улочки в одиночестве. В конце концов, куратор была именно что блондинкой. Не шикарной, если на взгляд Дойля, но не страшной. Какой из гипотетических исходов этой встречи более устраивает Алекса, он ещё не решил.
В зале по соседству было более шумно. Всё-таки, молодые есть молодые. У них куча времени, но нет и секунды, чтобы позволить собеседнику договорить, и уже тогда начинать свой монолог.
На пороге Александр огляделся, прищурился на компанию в десяти метрах от них и тут же схватил Даэля за рукав. Через секунду художник взял себя в руки, отпустил одежду Артана и развернулся.
- Знаете, Даэль, к чёрту картины. Давайте уйдём прямо сейчас. Просто уйдём.
И он первым сделал шаг по направлению к выходу.
– Мне не страшно, – искренне сообщил Даэль, внимательнейшим образом выслушав все предостережения и рекомендации по общению с незнакомкой-куратором. Знакомства с подобными людьми ему приходилось сводить регулярно – и как автору, и как просто богатому человеку, и даже как главе французского дома, так что встречи с ними не пугали, а линия поведения была давно отработана. – Из-за работы мне часто приходится вести диалоги примерно в этом духе. Надеюсь, вы не рассчитывали, что я ужасе скроюсь или мы с неизвестной мне дамой нейтрализуем друг друга, что позволит вам с чистой совестью избавиться от обоих?
Он широко улыбнулся.
– Не хотелось бы вас разочаровывать.
Даэль не собирался быть излишне навязчивым, но, раз уж заинтересовался кем-то, не планировал отпускать свое увлечение так просто. В конце концов, разве он сбежал от дел не для того, чтобы хорошенько отдохнуть? А приятная компания тому способствует. Взгляд мужчины скользнул по шее Александра. Он еще не чувствовал голода и не питался чаще необходимого, но... сегодня хотелось сделать исключение.
Зал, где проходила выставка работ молодых талантов, встретил их эмоциональным гомоном. В отличие от других залов, где царили покой и тишина, здесь кипела жизнь, здесь было сосредоточие самой выставки, ее сердце. Большинство посетителей стекалось именно сюда. Ходили, разглядывали картины, что-то обсуждали. Художники искали спонсоров, спонсоры искали художников, кураторы неустанно рекламировали работы подопечных. Именно поэтому в своё время он не стал надолго задерживаться.
Даэль замер в полушаге.
Впервые за всё знакомство Александр сам сократил дистанцию между ними – и это было приятно, что б ни послужило причиной. Стоит ли считать, что он переведен в группу более близких знакомых? Или просто подвернулся в неудачный момент? Вампир отмахнулся от предположений – никакого от них толку, одни беспокойства. Мысли можно занять и чем-нибудь поприятнее.
Например, спланировать маршрут будущей прогулки.
– С удовольствием, – он едва удержался от улыбки. Взамен же постарался изобразить сочувствие и понимание. – Неприятная встреча?
Ему было не страшно. Что ж, не страшно было и Александру уходить из галереи с едва знакомым нечеловеком. Можно было насчитать с десяток причин, почему доступное знание не тревожило Дойля, но в основном он просто знал, что с ним ничего не может случиться. Ведь сила, стоящая за ним, выше даже той, которую представляет Артан.
А вот по части проницательности блондин мог записать себе законное очко. Только отвечать на это Александр предпочёл той же монетой - совсем никак. Хватило и того, что осторожный и рациональный сын своего века подал в отставку, когда последняя надежда избежать маячащей на горизонте опасности пропала. Оставшийся же на его месте уверенный в собственной неуязвимости парень был, во первых, совершенно по-женски очарован Даэлем, а во-вторых, сто раз предпочёл бы общество психопата тем достойным господам, что ждали его у его картины.
- Признаться, у меня нет вашего опыта и нет никакого желания его зарабатывать, - с улыбкой сказал Алекс. - И потому мне весьма и весьма страшно.
Они уже были почти в безопасности, когда Александру взбрело в голову поймать за локоть проходящую мимо француженку.
- Мадам Вигье, будьте добры, если увидите мадемуазель Грей, скажите ей, что у меня разболелась голова, и мсье Артан любезно согласился проводить меня.
На плечах мадам Вигье лежала забота о почти двух десятках юных дарований, так что Даэль удостоился сквозного взгляда почти прозрачных голубых глаз, Александру был дарован царственный кивок, и владычица этого "трамплина в жизнь" прошла дальше. Слов там, где можно было обойтись жестами, королева не бросала. И это с самого начала нравилось Дойлю, а теперь едва не привело в восторг.
- Кажется, теперь моя совесть чиста, - сказал Александр Артану, но на всякий случай оказался за дверями зала так быстро, словно одна из колонн была заминирована.
– Ваша удача, если не придется, – в полголоса произнес Даэль, не имея особого желания убеждать молодого человека, что с подобным опытом живется гораздо легче – если, конечно, умеешь достойно реагировать – а избежать подобного довольно сложно в этом прекрасном новом мире. Хотя не то чтобы лет сто или пятьдесят назад было намного легче.
В конце концов, вдруг действительно повезет? И будет жить в прекрасном мире, где от всего занудного можно просто сбежать. Даэль бы даже позавидовал. Ему такой возможности не предоставлялось вот уже полвека, кроме редких, в сравнении с прошлыми подвигами, путешествий и недолгих отлучек вроде сегодняшней.
Даэль проводил мадам Вигье взглядом, после чего вернул свое внимание и мысли – по большей части – к новому знакомому. Время следует тратить с умом, не так ли?
На улице свободно вздохнул не только Александр. Глава Артан, которому из-за одной только должности положено было чувствовать себя на подобных сборищах как рыба в воде, незаметно перевел дух и позволил себе чуть ослабить галстук. Ему было вполне уютно, пока не подходила угроза общаться с кем-нибудь очень серьезно и очень официально.
Грех осуждать заснувших навечно, однако его родителям следовало ответственнее подойти к вопросу наследников и произвести на свет хотя бы троих. Велика вероятность, что в таком случае среди них оказался бы кто-нибудь и в самом деле подходящий на роль главы Дома.
А не мечтающий сбежать чудак, вместо очень важных дел предпочитающий знакомиться с прекрасными и юными дарованиями на художественных выставках.
– Итак, – с энтузиазмом начал он, бегло осматривая улицу и вспоминая, что поблизости есть интересного. – На редкость удобное место, чтобы оказаться решительно где угодно. Вы доверитесь мне? – Даэль улыбнулся. – Или предпочтете высказать пожелания... или идеи?
Александр дышал летним Парижем, смотрел то на прохожих, то на Артана и гадал удастся ли скрыть от родителей эту бессовестную и безответственную на их взгляд эскападу. Более-менее представляя себе порядки французского Дома следовало задаться ещё и тем, удастся ли обойтись без внимания общественного к любой хронике, хоть светской, хоть к криминальной, но это-то как раз было Дойлю не интересно. Такую глупость Артан не допустит, на то он и Артан. Их глупости или называются причудами, или переворачивают весь мир с ног на голову.
- Откуда бы, мсье? Я ни разу не был в Париже! А всё, что видел - это гостиницу и этот холл. Вы же станете смеяться, если я упомяну Елисейские поля, Монмартр и Лувр.
Александр сделал паузу, в которую почти поверил, что действительно знает эти называния только из туристического буклета и учебника истории искусства. А после добавил:
- Тем более, что к экскурсионной программе ни у вас, ни у меня душа не лежит.
Интересно, знает ли Даэль о силе своей улыбки? Интересно, почему его, Александра, или её, Хелле, интересует вопрос почему он использует её на мальчишке. Если на первый вопрос очень легко найти ответ, то как быть со вторым?
На мгновение Александр поскучнел. Нет, ответ как раз лежит на поверхности во всей своей бесстыдной откровенности. Им обоим обрыдла человеческая жизнь, в которой был единственный смысл: благопристойность. Не того желало сознание художника, пусть и поддельное, поддерживаемое лишь конструкцией логических построений старшего разума. И совсем не того желала душа древнего существа, помнящего как перекраивается мир от одного её желания. Действия желала она. Но более всего - знания. Даэль беззаботен, французский Дом жив и процветает, но что с остальными?
Александр усмехнулся:
- Я прав?
К экскурсионной программе душа главы Артан не лежала – во-первых, с этим лучше бы справились профессионалы и историки, которые точно знают, к каким выводам пришла наука, а не как все обстояло на самом деле, во-вторых, это было довольно скучно. Вампира, как правило, тянуло изрядно разукрашивать действительность, с чем он справлялся только ценой немалых нервов и необычайной скуки, кроме того, его больше интересовали всякие мелкие забавные истории, чем общепринятые факты.
– Тогда сделаем вид, что для начала вы не против небольшого путешествия, обеда и приятной музыки. Пока мы идем, вы не отказали бы мне в утолении любопытства и не рассказали бы о себе?
Несмотря на то, что глава Артан старался идти в ногу со временем, в деле изъяснения собственных мыслей он все еще бывал довольно-таки старомоден. В юности товарищи человеческого рода любили дразнить его за это – и мало кому сходило бы с рук, простите, с языка, если бы ему пришло в голову обижаться на такие шутки.
В некоторых своих настроениях вместо шумных и просторных улиц Даэль выбирал тихие и спокойные места, где, казалось бы, само время течет неспешно и с достоинством; где стены и заборы оплетают растения и то и дело попадаются уютные скверы; журчат маленькие фонтаны и кроны деревьев отбрасывают тени на воду. Такое настроение у него было и сейчас.
А путешествие оказалось действительно небольшим – пятнадцать минут прогулочным шагом, узкий проход между двух домов, тенистый двор, поворот и... И оба оказались в нескольких метрах от винтовой лестницы наверх, к одному из приятных, но не самых странных заведений Парижа. Кафе располагалось в саду на крыше небольшого дома. О нем знало не так много людей (и не очень), но те, кто знали, чрезвычайно ценили и никогда не советовали кафе тем, в ком не были уверены.
Александр признательно кивнул, и действительно всю дорогу рассказывал о себе. По большей части опуская пункты своей немудрёной и короткой биографии, зафиксированные в личном деле в учебной части университета, художник короткими мазками из ничего не значащих, но насыщенных цветом историй создавал расплывчатую картину своей жизни. Даэль был волен сам решать что разглядеть на этом холсте, тем более, что Хелле не удержалась и тонким намёком провела тонкую линию тоски и нездоровья в этом рассказе без сюжета.
У лестницы рассказчик замолчал. Ему было за что не любить лестницы, и наверху он некоторое время сосредоточенно дышал, успокаивая сердце, вместо того, чтобы осматриваться. Но после обстановку он оценил. Сад над улицами, тихие люди, большей частью коротавшие здесь одиночество в компании ароматного кофе. Место вовсе не походило на то, что можно показать случайному знакомому. Даже Артан, который не упустит случая произвести на собеседника особое впечатление, оказался заподозрен в невероятной проницательности. Или в откровенности с Люсом.
Ну ладно. Пусть даже так. В конце концов, могло быть и другое объяснение. Вряд ли американец станет возвращаться в Париж так часто, чтобы обезобразить это тихое место.
- Теперь я верю, что в самом деле попал в Париж. Я в обществе несуществующего художника в несуществующем месте. Где ещё возможно такое? - с улыбкой заключил Дойль, и пока где-то там готовили их кофе, набрасывал в блокноте портрет Даэля, безуспешно пытаясь передать его улыбку. То, что вышло, было лишь тенью реальности, а по мнению Александра, и зеркало было кривое, потешное. Рисунку не хватало глубины, а у художника с угольным карандашом никогда не было такой дружбы, как с красками.
- А вы, Даэль. Чем занимаетесь вы? Кроме спасения студентов от их руководства, разумеется, - почти не поднимая головы, спросил Алекс вдруг.
Вы здесь » Послемрак » Альтернатива » 21.07.1978. Наследие [≠]