Врачи не сказали матери, что опасность миновала. Врачи сказали матери, что никакой опасности не было. Что они ничего не понимают, но Орьен в полном порядке и может лететь домой. Но по ощущениям девушки, это очень странно – быть в порядке, когда буквально пять дней назад ты совершенно точно знал, что умрешь. Она помнила это чувство, чутье не могло её подвести. И, тем не менее, она была жива. Ей можно было лететь домой.
Париж встречал сыростью. Едва выйдя на трап, Ла’Салль действительно почувствовала себя дома. Кажется, сам французский зимний воздух пах иначе. И, тем не менее, чувства безопасности не было. И даже не оттого, что трап едва заметно качался на ветру, не оттого, что она еще ощущала слабость долгого страха, с которым её оставили наедине. Услышав это волшебное врачебное «все в порядке», мать решила задержаться в Лондоне по делам. Из-за этого она даже поссорились с Анри, который и провел у постели Орьен столько времени, сколько смог. Может, это ранение того стоило? Он был против того, чтобы сестру после пережитого отпускали одну. Мать уверяла, что она справится. Орьен было очень страшно, но она не хотела быть обузой. И вот…
Француженка входит в здание аэропорта, провожает взглядом стайку людей, которые спешат забрать свой багаж, оглядывается кругом. У неё-то с собой только легкая дорожная сумка, раненым, все-таки, не положено таскать тяжести. Но куда идти дальше Орьен не знает. Всегда терялась в аэропортах и на вокзалах. Ничего, сейчас. Сейчас найдется. Приедет домой. Запьет обезболивающее какао, и наконец-то – почти две недели прошло! – ответит на письмо, которое носит сложенным в кармане. Ей столько нужно рассказать.
И все-таки что-то было не так…

– Летел, – жизнерадостно кивнул Рене.
Мальчишка, своей макушкой, пожалуй, едва дотягивающийся до подбородка девушки, привстал на носочки и внимательно всмотрелся в давешнюю знакомую, словно пытаясь что-то разглядеть – какие-то детали, видимые одному лишь ему. Отнюдь не вежливо, но дети есть дети.
– И я очень рад твоему выздоровлению, – закончив игру в гляделки, Рене вновь расплылся в улыбке, – даже так сильно, что прощу тебе то, что проигнорировала мое приветствие, – мальчик театрально надул щечки и сложил ручонки на груди, совсем как раздосадованный взрослый. – Я поприветствовал тебя в семье. А ведь многие бы и правую руку за такую честь отдали!
Подувшись еще секунды десять, юнец вновь раскрепостился, демонстрируя свое прекрасное расположение духа:
– Впрочем, я не сержусь на тебя, ты ведь теперь моя сестренка! Правда, Даэль? – он с надеждой поднял голову на мужчину, едва сдерживая себя, чтобы не начать прыгать от возбуждения. – О-о, это так здорово! У меня никогда не было братьев или сестер. Мы с тобой будем так много делать вместе: играть, дразнить Даэля, делать вместе уроки, строить Даэлю всякие шалости, ходить вместе в магазины. А еще можем вместе дразнить Даэля! Это же замечательно! Только вот пока не пойму: ты будешь мне старшей сестрой или младшей, – Рене задумчиво притих. – С одной стороны, я в семье дольше тебя, но с другой – ты явно старше меня. Не возникло бы путаницы. Хотя какая разница!

Орьен никогда не была одной из тех людей, которым жизненно-необходимо понимать, что происходит вокруг, и почему оно это делает. Вот и сейчас, француженка, склонив голову, слушала паренька и рассеянно улыбалась. Пять минут назад она возвращалась домой – усталая и разбитая, а сейчас кто-то едва не прыгает от радости из-за мысли, что она приходится ему сестрой. Так ли уж важно знать, с чего он счел Ла’Салль сестрой, зачем приехал сюда вместе с длинноволосым незнакомцем (который, судя по всему, и являлся тем самым Даэлем, жизнь которого по описываемому сценарию должна была стать с появлением Орьен значительно светлее и веселее) и чего они оба от неё хотят? Наверняка ей все объяснят в свое время.
Сложная паутина взаимосвязи случившегося в последние дни плелась и звенела тревожным предчувствием где-то за гранью сознания. А здесь и сейчас Орьен слегка пожимала плечом и, немного помолчав, вполне серьезно отвечала исполненному энтузиазмом юному французу:
– Ну, знаешь, у меня уже есть один старший брат, так что, может, тебе все-таки побыть младшим?
«И я никогда не встретила бы вас, странная парочка, если бы не он. Кем вы, интересно, приходитесь друг другу?». Она перевела внимательный взгляд с одного на другого. Похожи. Неуловимо и неоспоримо одновременно. Мальчик все время упоминал некую семью, так?
И тут заговорил мужчина, подтверждая «звание» несчастного Даэля. Вежливо склонив голову, Орьен протянула ему руку, поймав себя на том, что не может угадать, пожмет он её или поцелует. Второе казалось устаревшим, но почему-то шло этому человеку.
– Очень приятно, месье Артан, месье Ларок… Мне, кажется, называться уже нет смысла?
Как Ла’Салль ни старалась, поверх последнего вопроса проступало крупными буквами бессильное: «откуда вы знаете мое имя?». Хотя, по сути, мало ли, откуда? Это ведь достаточно просто нынче - узнать имя человека.
– Сомневаюсь, что я могу принимать подобную благодарность, – продолжила француженка, отводя взгляд в сторону. – Это не было осознанным решением, так просто вышло, и в том, что он цел, нет моей заслуги.
Если бы Орьен спросили, зачем она с такой горячностью отрицает обычный акт вежливости, она вряд ли смогла бы ответить. Просто это все было – слишком. Слишком много шума, слишком много ответственности. Она уже наслушалась о своем «подвиге» - плохого и хорошего, и предпочла бы, чтобы о нем больше никто не вспоминал.
– Хорошо, что все кончилось так, – добавила она тихо, с улыбкой, будто пытаясь сгладить свою же неожиданную оживленность.